Тупо. Делать ничего не хочется. Даже вот ручку по бумаге таскать ломает. Что за тоска? Напишу-ка я ужасную историю про Матрицу.
Проснувшись рано утром, Вася почесал свою немытую уж два месяца репу, выглянул в окно, встав коленями на ржавую и готовую в любой момент отвалиться батарею, сплюнул горькую с ночи слюну зазевавшемуся дворнику на шапку и радостно засмеялся, показав гнилые зубы в грязном рту. Дворник двацативосьмиэтажно выругался, пообещав при встрече оторвать Васе руки, ноги и вообще всё: что хоть немного выступало из чахлого Васиного туловища. Вася показал дворнику фак, ещё раз плюнул в него и побрёл в кухню, лениво чухая свою впалую грудь. Начинался обычный, не предвещавший ничего нового день.
     Вася был обычный, казалось бы, восьмиклассник, у него были обычные спивающиеся родители, он жил с ними в обычной разваливающейся хрущовке, с обычными изрисованными стенами и обычными вонючими углами, каждый день таскался в обычную школу за порцией троек и каждый вечер пил с приятелями обычный палёный портвейн в обычном крысином подвале, где в кучу были свалены ржавые трубы, битые кирпичи и мотки колючей проволоки. Эту проволоку привезли немцы в сорок первом, чтобы огораживать концлагеря, но, убегая из России, почему-то бросили. Пьяные строители, делавшие в семьдесят пятом году ремонт, нашли под фундаментом проволоку и хотели сдать её в металлолом и заработать на опохмел. Но проволока жутко кололась, и строители, матерно ругаясь, вынуждены были в лом сдать новые трубы. А так как старые, как нам уже известно, лежали в подвале, то каким образом в доме осуществлялся подвод и отвод воды оставалось страшной тайной. Вася и его друзья очень любили, нажравшись, брать мотки этой колючей проволоки и душить друг друга. Душили обычно одного, а остальные весело смеялись, глядя, как их собутыльник уморительно дрыгает ногами, вращает глазами и захлёбывается в рвотных массах.
     Получив на завтрак гнилую недоваренную картошку, удар скалкой по черепу и крики типа: «Жри быстрей и сваливай в свою грёбанную школу!» - Вася набил свой рваный портфель книгами и побрёл в школу. Смачный дым сигарет «Пегас» блестяще прочищал мозги и наполнял лёгкие живительным ощущением силы. Вася подумывал и о бутылочке «Жигулёвского», но с досадой сообразил, что тогда ему придётся ковыряться в карманах курток в раздевалке школы раза в три дольше, чем если бы он хотел просто набрать на вечерний портвейн.
     День в школе прошёл как обычно. Васе поставили две тройки, вызвали к директору за курение в туалете и дали по репе раз пятьсот. Вообще, Васю в школе много били. Били панки, скины и футбольные фанаты своими огромными ботинками и полосатыми кедами; били рэппера и габберы дутыми тапочками с плоской подошвой; били старшеклассники и малыши обычными стоптанными кроссовками; по голове и по рёбрам; били за то, что тупой; за то, что Вася; за то, что лыбился своим грязным ртом на всех. Но больше всех Васю били гопники своими ужасными туфлями с обрубленными квадратными носами. Гопников Вася ненавидел. Ненавидел за то, что они гопники и за то, что били его они просто так. Гопники же ненавидел Васю потому, что они были гопники.
     Когда Васю били, он просто держал руки по швам, тупо улыбался и думал: «Э, чё за ботва?» На выходе из школы, рядом с охранником тусовался какой-то чебурек казённого вида: похоронный костюм, чёрные очки и растущая лысина – вот что отличало этого персонажа из толпы. Едва увидев его, Вася почувствовал себя как-то нехорошо, будто с утра ему не дали привычного тумака скалкой по черепу. Когда Вася проходил мимо этого типа, тот крепко схватил его за руку и поволок во двор. Тупоумный двадцатилетний лось – охранник Сеня было дёрнулся к ним, но, увидев развёрнутую книжечку, предъявленную чебуреком, в ужасе попятился назад как-то в раскоряку. Что было написано в книжечке, Вася не увидел, но потому, как Сеня начал дико пускать слюни, решил, что написано там что-то страшное, по крайней мере, «Санэпидемстанция». Итак, чебурек тащил упирающегося и мычащего Васю к девятке с тонированными стёклами, стоявшей у ворот школы. Вася уже прощался с жизнью, потому как чувствовал своей надорванной печенью, что ничем хорошим знакомство с этим перцем не кончится.
     Но вот, истошно визжа покрышками и утробно ревя движком, из-за поворота выскочил бывший когда-то красным «Запорожец» и устремился на Васю и чебурека. Чебурек, выпустив Васю, успел в последний миг отскочить, а Васю вдёрнули в «Запорожец» чьи-то совсем не нежные и незаботливые руки.
     – Нэ бэспокойся, дарагой! Ты в полной бэзопасности, мамой клянусь, да-а!! – услышал Вася. На передних креслах «Запорожца» сидели два каких-то мрачных чела в болоневых плащиках, фасона годов этак 60-х. Оглянувшись, Вася увидел, как стрёмный чебурек кинулся к своей девятке и теперь жал за ними, пытаясь догнать.
     – Приэмно познайомытысь, Нео! – сказал, сидящий рядом с водилой мужичок с усами подковкой.
     – Э, чё за ботва?! – спросил Вася.
     – Та знаю я добре, що ты Вася, алэ на справди ты Нео, справжний гэрой и пэрэможэць Матрицы. Це ось Морфиус, – он показал на лихо вертевшего баранку смуглокожего мужика с орлиным носом. – А мое имья – Тринити. И не треба на мэнэ дывыться, як на скаженного! Я тэж знаю, что Тринити була дывчиной, але Морфиус смог знайти лыше мэнэ, щоб пэрэмогты Матрицю.
     Между тем, «Запорожец» весьма лихо рассекал по улицам, не позволяя чебуреку на «девятке» себя догнать. Вася покосился на спидометр и увидел, что стрелка болталась около цифры 160. Вася так опух, что даже не выдавил из себя: «Э, чё за ботва?».
     – Вах, дарагой, замэтиль, как наша красавица летает! Нэ прэдэл, мамой клянусь, да-а!!! – бросил через плечо Морфиус.
     «Запорожец» нырнул в очередную арку очередного проходного двора и замер. Минут через пять Тринити заметил:
     – Мэни сдаэться, що мы видервалысь вид нього.
     – Вах, дарагой, угадал, мамой клянусь, да-а! – подтвердил догадку Морфиус.
     «Запорожец» завёлся и потихоньку покатился по дворам. Через два часа неспешных блужданий славный автомобильчик выехал к какому-то складу. Морфиус и Тринити вытащили всё ещё офигивающего Васю из этой сверхмашины и поволокли к складу. Усадив его на пустую бочку из-под бензина и налив ему чего-то ужасно пахнущего, горячего и мутного в облупленную эмалированную кружку («Кофэ, мамой клянусь, да-а!» - уверял Морфиус) они принялись объяснять ему суть всего происходящего. До тупенького васиного мозга, измученного обилием информации и отсутствием живительного дыма сигарет «Пегас», доходило из рук вон плохо, но в конце концов Вася допёр, что происходит примерно следующее. Весь окружающий мир был ненастоящим, вымышленным («Савсем нэправда, мамой клянусь, да-а!!!»), но об этом никто не догадывался, кроме великих героев-освободителей. Страшная и непонятная Матрица же сосала из оболваниваемых человечков все соки. На многократно заданный васин вопрос «Э, чё за ботва?» насчёт того, что же такое Матрица, чёткого ответа не последовало. Лишь в конце беседы Тринити заметил:
     –Тэбэ цього знать нэ трэба, цэ дужэ важкэ пытания и на нього може видповисты лыше дужэ розумный гэрой-пэрэможець.
     И Вася начал своё обучение. Много чего великого и важного изучил Вася в те дни. Научился пить паленую водку, а отрыгивать уже фирменным «Кристаллом». Научился истошными криками и воем бить граненые стаканы. Научился курить сигареты LM, хотя не верил раньше, что курить можно что-то кроме «Пегаса». Научился писать букву «Х» без отрыва. Научился умножать 7 на 9 и 9 на 8. научился на ощупь отличать бутылку из-под «Бочкарёва». Научился вилкой пилить дрова, а ложкой – удалять аппендицит. Научился молотком закручивать шурупы и мыть ногами посуду. Научился водить «Запорожец» и жрать овсянку с кусками крыс. Но самое главное, Вася научился ДУМАТЬ. Вася уже даже мог читать книжки Сергея Михалкова и Астрид Линдгрен. Он научился играть в шашки и морской бой. В Васе стала просыпаться ЛИЧНОСТЬ. Морфиус и Тринити не могли нарадоваться на своего Нео, делавшего такие колоссальные успехи.
     Всему этому герои-освободители обучали Васю на складе. Там же они всей тусой и жили. На складе хранились помимо миллиона полезных вещей видеомагнитофоны «Панашоник» и спортивные костюмы «Адибас» из Китая; уран для работы атомных электростанций; котлеты для макдональдсовских гамбургеров; автоматы ППШ; зимняя резина для гусеничных тракторов; процессоры Intel Pentium VIII; навозные удобрения для кокосовых пальм; ледяные кирпичи для постройки иглу; детские горшки; электрические лампочки на 110 вольт; казацкие шашки с выгравированной надписью: «За веру, царя и отечество!»; сухой корм для верблюдов; трусы с угольным фильтром для вонючек; дырявые носки класса б/у. Вот на этом складе Морфиус и Тринити работали сторожами, жили и тренировали Васю. Питались они все котлетами для «Макдональдса» и верблюжьим кормом. Герои-освободители где-то надыбали Васе реальный прикид в виде балоневого плащика, треников с оттянутыми коленками и валенок, поэтому Вася смотрелся весьма победоносно и круто.
     Однажды, Морфиус и Тринити собрались и куда-то резко свалили на своём «Запарожце». Вася, развалившись на груде хлама во дворе склада и греясь на солнышке, почитывал стихи Агнии Барто и Корнея Чуковского и познавал прекрасный мир великой поэзии. Вдруг чья-то зловещая тень нависла над Васей. Мрачный гнусный голос произнёс: «Матрица хэз ю, Вася!». Вася поднял глаза и увидел ужасного Иванопуло-Смита. Заорав от страха, Вася схватил первое, что попалось под руку (а попалась увесистая монтировка) и одним лихим могучим ударом раскурочил Смиту череп. Судьбоносная битва, в которой решалось будущее человечества, от которой зависело счастье поколений, в которой сходились великие силы, сходились насмерть, закончилась за восемь секунд. Вася ошалело посмотрел по сторонам, глянул на мёртвого Иванопуло и принялся ДУМАТЬ. Адские слова Смита перекатывались у Васи в черепе, отталкиваясь от стенок. От напряжённого думанья прыщи на васиной морде стали лопаться. Мысли просто рвались из ушей на свободу. И тут Вася вскочил, схватился за голову, заорал: «Будь ты проклята, Матрица! Сдохни же!», и кинулся громить полуразвалившийся трактор «Беларусь» гнивший во дворе склада уже лет двадцать.
Свидетелями этой жуткой сцены стали только что зарулившие во двор Морфиус и Тринити.
     – Наканэц он всё понял! – торжественно и победоносно пробубнил Морфиус, глядя, как Вася с нечеловеческими воплями крушит остатки трактора.
     – Вин навыть промовыв щось инше, нэж : «Э, чё за ботва?»... Мы перемогли. Вин зрозумив, що е Матриця, - устало подвёл итог Тринити.
     Вася, окончательно доломав трактор, повалился в изнеможении на развалины этого чуда советского машиностроения. Его ожидала жизнь в новом, свободном обществе.
     ...Вася вернулся к обычному существованию в прекрасный и преображенный его подвигом мир. И не беда, что внешне этот мир ничуть не изменился: остались родители-алкоголики, друзья-имбицилы, пьяный дворник, колючая проволока и тупая школа. Изменился Вася – он нашёл себя в чём-то ином, кроме питья портвейна в подвале. Он открыл для себя мир книг, учёбы и телепередачи «Своя игра». И теперь, покупая у жирной некрасивой продавщицы нарезной батон, Вася думал: «А ведь всё-таки это я вас, сволочи, освободил! Хоть вы этого и не знаете...» И ещё. Вася больше никогда не говорил: «Э, чё за ботва?»
     Блин, чё за бред получился? Не знаю. Читайте и ищите тайный сакральный смысл. Может, кому и повезёт.

     Совсем не часто я вспоминаю свое детство, хотя вспомнить действительно есть что. Ну не люблю я воспоминания. Несмотря на то, что столько интересного произошло. Но однажды я решил ( а точнее меня заставили родители ) убрать весь тот бардак, который творился в кладовой на даче. Среди всех тех банок, бутылок, тряпок и других ну «очень нужных» вещей я заметил коробочку. Небольшую и очень пыльную. Что скрывалось в ней? Всё те же «очень нужные» вещи? А может быть что-то действительно стоящее, достойное внимания? Хоть тот же пистолет. А почему бы и нет? Что может делать оружие здесь, на даче, да и к тому же в такой коробочке меня нисколько не интересовало. Просто хотелось верить в то, что там оно действительно было. В этой маленькой пыльной коробочке. Мечтать ведь еще никто не запрещал. Ведь так?
      На самом же деле коробка была доверху набита фотографиями. Фотографиями из моего детства, которые в действительности могут превратиться в машину времени, относящую нас в прошлое, вытягивающую из нас, из самых укромных мест сознания, воспоминания. Приятные и не очень.
      Эти фотографии сделаны моим отцом. Он раньше сильно увлекался фотографией, и, не смотря на то, что он был любителем, снимки выходили действительно хорошие. На одной я увидел себя с друзьями, с которыми, кстати, поддерживаю хорошие отношения до сих пор. На этой фотографии мы еще в детском саду. Все в косынках и красных юбочках - это мы частушки на утреннике поем. А здесь я в роли зайца под новогодней ёлочкой сижу. Это сейчас все так весело выглядит, а тогда меня еле смогли уговорить одеть этот костюм.
      Но это все не то. Я искал что-то другое, но пока еще сам не знал что. Перебрал с два десятка снимков, и вдруг на меня с фотографии посмотрела она. Девчонка из моего класса -Алёна. Я помню ее, хотя не видел уже больше семи лет. Ее глаза, карие, глубокие, смотрели на меня, так пронзительно и вопрошающе. «Ты меня помнишь?» - говорили они вместо безмолвных уст. «Конечно помню!» - так и хотелось ответить ей. Но она меня не услышит. Или услышит? Я не знаю. Но верю. Верю, что слышит, надеюсь, что помнит. Помнит меня так, как помню ее я. Красивая, веселая, умная девочка. Сколько жизненной энергии было в ней! Помню, как вместе шли со школы, гуляли по аллеям парка.
      Поцелуй. Она была первой девчонкой со школы, которая меня поцеловала. Этот поцелуй я не забуду. Не забуду ничего, связанного с Алёной. Не забуду никогда, потому что я ее любил. Любила ли она? Не знаю. Но хочется верить, что да.
      А потом она уехала навсегда. Куда-то на север, в Мурманск или Архангельск. А я забыл узнать ее адрес, и поэтому потерял ее навсегда…
      Эта машина времени вырвала меня из объятий прошлого так же неожиданно, как и втянула в них. Осталась лишь грусть. Я пытался еще продолжить смотреть фотографии, но не смог. Я не могу вернуть прошлого, не могу изменить его. Не могу пережить все самые прекрасные моменты своего детства наяву. Лишь в воспоминаниях, которые зачастую оживляют старые раны, навевают грусть, ностальгию. Вместо этого я предлагаю прожить сегодняшний день лучше. И так всегда. Ежедневно.
     

     Короче, давным-давно, когда люди жили еще железном веке, существовало одно племя, сильнее и больше многих других (но не самое большое). Вождем этого племени был Иван* Куст-младший. Он был далеко не самым умным (а скорее тугодум еще тот), а базарить начал лишь в двадцать с лишним лет, но уж когда заговорил, то болтал без умолку и невпопад. НО. Несмотря на все это, племя развивалось довольно быстрыми темпами. Для ковки железа использовалось очень много дров, и вскоре в радиусе 100 километров не осталось ни одного дерева. «Что делать?» и «как быть?» думал Куст. Но не долго. Сговорившись с Антохой Трубой**, вождем из соседнего племени, своим лучшим дружбаном, решил он напасть на маленькое племя Самдама Усатого***, поставщика дерева по всей округе. План разработали не хитрый, но сработать должен был. Сказав всем (так, для отмазки), что у Усатого есть копья современные массового поражения, а в лесах прячет он злого и нехорошего Беню Ладного****(который якобы два вигвама поджег, но мы ведь с вами знаем, кто все это сделал, не так ли?), напал он на беззащитное племя. Ни какие копья не были найдены, но деревьев нарубили до фига. А Усатого в лес дремучий завели, к дереву привязали и на съедение волкам оставили, своих людей в гавермент посадили, и стали жить-поживать и дров наживать. Вот и сказочке конец, кто понял смысл - тот молодец.
*Джордж-имя у них популярное, но ведь Иван круче.
**Вообще Блэр пишется по другому. Но я решил взять- Blare-труба.
***А разве не усатый?
****В представлении не нуждается.

     Много сейчас говорят про коллективный труд. Обсуждают во всяких комитетах и прочих департаментах. Я судить – рядить, конечно же, не берусь, но про случай один расскажу.
     Есть у нас дедок один в Аникеевке, страсть какой охочий до науки. Хлебом его не корми – дай какую-нибудь вивисекцию овощу сделать. Мы люди неграмотные, в академиях, знамо дело, не обучались, так что он там нахимичил, нашаманил не ведаем. Да только вымахала у него на огороде такая репа, репище, так сказать. Ежели дед на цыпочки встанет и картуз свой на башку нацепит – аккурат с него. Дед, как такую чудищу увидел, чуть не умер от инфаркту. Ну, знамо дело, поколбасился малец, пол-штофчика на радостях уговорил.
     Радость радостью, а надо репу из земли, так сказать, извлекать. А как ты её извлечёшь, ежели она, дура, пудов десять весит? Копать – боязно, не ровен час – заденешь ценный экземпляр. Метнулся былоча дед к Федьке-трактористу, мол, давай тянуть. А к Федьке свояк приехал из Кагалыма, поэтому Федька малец пьяненький, на ногах стоять не может и троих дедков заместо одного наблюдает. Дед его, конечно, матюкнул с горя, но отчаиваится не стал. Подумал:«Нешто я немощный какой, что эту заразу эту сам не выпру?» Подумать-то подумал, а репу вытянуть – никак. Сорганизовал тогда свою бабусю на сие общественно-полезное дело. Ан нет. Побились – побились, бабуся ему и говорит:«Слышь, дед, толпой и батю бить легче, кликнем внучку». Пришла внучка, которая к деду в деревню каждое лето на каникулы приезжает. Однако ни хрена у них не выходит. Тут деду мысля любопытная в голову тренькнула:«Запрягу-ка я на это дело скотину свою! А то только и умеют, что харчеваться задарма.» Под скотиной дед собаку, кошку и мышьи разумел, что у него для научных опытов служили, али ещё для чего. Бабуся с внучкой малец, знамо дело, повизжали, мол старый чёрт совсем рехнулся – с мышой в одной упряжке работать заставляет. Однако сознательные оказались. Поломались малец и согласились. Прели они таким макаром вшестером ещё часа два, но репу, будь она не ладна, вытянули.
     Так что пущай в комитетах по-своему решают, а я так вам скажу – коллективный труд он более эффективный. Полезный, так сказать.